рабочий, член РСДРП с 1903 года, активный участник событий 1905 года.
"Главный сормовский террорист", "герой, преданный делу революции" по словам участника событий 1905 года Г.Н. Котова.
Г.Н. Котов писал: "Он вполне соответствовал своему назначению. Это был еще совсем молодой парень внушительной комплекции, ладно скроенный и крепко сшитый человек, без страха и сомнений, с самообладанием, с большой энергией, а главное - преданный делу революции". (Цит. из книги В бой роковой... : путеводитель по местам революционной славы нижегородского пролетариата [Текст] / [сост. М.А. Панкова]. - Горький : Волго-Вят. кн. изд-во, 1977. - С. 122).
Родился Павел Сергеевич Мочалов в Самаре 12 декабря 1884 года в рабочей семье. Родители на сбережения и ссуду построили в Сормове дом, но, когда Павлу исполнилось шесть лет, погибли во время пожара. Остались в доме на Шоссейной улице трое сирот на иждивении бабушки. "Нужда в семье была настолько велика, - вспоминал впоследствии Мочалов, - что даже о простой еде досыта можно было только мечтать".
Нужда заставила бабушку искать для Павла заработок сразу после окончания начального училища. Так в 11 лет он стал учеником на Сормовском заводе. В 14 лет он стал рабочим одного из паровозостроительных участков. В 1900-1901 годах Павел Мочалов стал регулярно посещать один из искровских кружков на Сормовском заводе.
.
.
.
.
.
[Текст] / Лев Степанович Келлер, В. В. Ниякий. - Горький : Волго-Вят. кн. изд-во, 1974. – С. 24-27.
"В связи с арестом Павел Мочалов попал в «черный список» администрации: месяца через полтора после выхода из тюрьмы он был уволен с завода. Предлогом было отсутствие для него работы. Но Мочалов отлично понимал, в чем истинная причина, и не поверил утверждению администрации. «До 16 июня я работал на Сормовском заводе, а затем получил расчет ввиду будто бы неимения на заводе работы»,—сдержанно заявил он впоследствии во время допроса. Объяснять было ни к чему: жандармы отлично знали причину увольнения.
После первого ареста летом 1903 года Павел Мочалов по поручению комитета всю свою кипучую энергию направил на организацию патрулирования и охраны тайных собраний, сходок и массовок, проводимых социал-демократической организацией. Однажды Павел и несколько товарищей из числа патрульных ценой своей свободы спасли организацию от провала ее руководителей-сормовичей и пропагандистов-интеллигентов из города.
Дело было так. В конце августа 1903 г. Сормовская организация РСДРП готовила крупную массовку с целью обсуждения новых задач борьбы в связи с массовыми политическими стачками в крупных промышленных центрах Украины и Закавказья. Через внедренных в организацию агентов об этом узнал начальник Нижегородского охранного отделения ротмистр Грешнер: «Двадцать третьего сего августа были получены мною агентурные сведения об имеющейся состояться того же дня в 9 часов вечера в селе Сормове, в лесу, в определенном месте, большой, до четырехсот человек, сходке рабочих под ру¬ководством некоторых интеллигентов из города. На сходке продолжалась пропаганда по поводу июльских беспорядков на юге России».
Боясь отпора со стороны вооруженной охраны сходки («сходчиками на случай появления полиции решено оказывать самое энергичное сопротивление с оружием в руках»
, Грешнер дал указание сормовской полиции перекрыть тропинки в лес нарядами и заворачивать идущих на сходку рабочих. Интеллигентов же заманивать к засаде условными, принятыми у патрульных сходки свистками. «В том месте, где должны были пройти на сходку интеллигенты, было установлено секретное наблюдение с целью выяснения их личности и, буде нужно, задержания таковых».Получив сообщение о появлении на подступах к лесу полиции и почувствовав неладное в условных свистках, Павел Мочалов бросился к подозрительным кустам, где неожиданно был схвачен за обе руки засевшими там полицейскими и обезоружен («по личному его обыску был найден финский нож и заряженный пятизарядный револьвер»
. Тем самым полицейские себя демаскировали. Патрульные сделали около 15 выстрелов в сторону полиции, которая поспешно ретировалась, мигом забыв об особом задании ротмистра Грешнера по поводу интеллигентов. Стрельба послужила предостережением всем находившимся в лесу рабочим, и после нее ни один человек задержан не был. В руках полиции остались лишь те семь рабочих, которые были схвачены обманным путем до выстрелов патрульных. По сути дела, это было первое в Сормове вооруженное столкновение полиции с рабочей охраной, предшественником боевой дружины. Кончилось оно в пользу революционеров, так как решительные дей¬ствия патрульных предотвратили гораздо более тяжелые последствия для организации.Формированию черт профессионального революцио¬нера в немалой степени способствовало почти пятимесяч¬ное пребывание Павла Мочалова в нижегородской тюрьме. Во время допроса Мочалов вел себя так, как предписывалось революционной этикой. Пригодилась изученная в кружке брошюра «Как вести себя на допросах» и опыт товарищей.
Во-первых, революционер не дал жандармам никаких сведений о деятельности социал-демократической организации: «Я ничего не знаю о том, что на Сормовском заводе существует преступная организация среди рабочих. Преступных прокламаций никогда не читал и не видел». Во-вторых, скрывал свое участие в сходке 23 августа: «Пошел гулять в Сормовский лес один. Погуляв один и никого не встретив и не видев (так в документе. — В. Н.) в лесу, я пошел домой». В-третьих, отрицал какое бы то ни было знакомство с арестованными вместе с ним рабочими, в том числе с ближайшим другом Леонидом Командиным.
Отрицать наличие при нем оружия Мочалов не мог, а поэтому дал простейшее объяснение: «Всегда ношу при себе, боясь нападения пьяных буянов». По условиям жизни в Сормове тех лет это выглядело правдоподобным, и законом не каралось. Другое дело, если бы в кармане обнаружили «Искру»... Но даже во время обыска в доме Мочалова никаких улик, «обличающих» его в принадлежности к социал-демократической организации, обнаружено не было: «Ничего вредного как печатного, так и письменного не найдено». Литература хранилась надежно. У охранки были лишь агентурные данные. Однако ротмистр Грешнер не хотел раскрывать своего осведомителя из сормовских рабочих Беляева, который сообщил, что во время сходки в числе бросившихся к опушке после сообщения о появлении полиции вооруженных рабочих он «заметил своего знакомого — рабочего Павла Мочалова». В надежде, что обнаружатся новые «улики» или кто-либо из семерых арестованных даст показания, их и держали в тюрьме.
«Тюремный университет» работал вовсю. Порядки в тюрьме были еще не столь жесткими, как впоследствии, после 1905 года. Арестованных содержали в общих камерах, во время прогулок они общались друг с другом. Поэтому до Мочалова моментально дошла весть, что в конце сентября 1903 года в тюрьму поступила группа хорошо ему знакомых сормовичей: Урыков, Чугурин, Савин, Хрусталев и другие. Они были арестованы по делу об убийстве шпика Пятницкого. По тому же делу был доставлен в тюрьму 18 сентября 1903 г. Яков Свердлов. (Он встречался с провокатором и публично разоблачил его.) Это дело послужило Мочалову весьма наглядным предметным уроком вреда индивидуального террора для рабочего движения.
Кто такой Пятницкий? Ответ находим в его характеристике, данной департаменту полиции начальником губернского охранного отделения: «Портняжный подмастерье, совершенно неграмотный; но тем не менее является одним из самых деятельных сотрудников по г. Нижнему Новгороду». Ротмистр Грешнер довольно-таки равнодушно сообщал 23 августа 1903 года, что Пятницкий «очень близок к провалу» вследствие того, что был привлечен к дознанию свидетелем. Освобожденный из-под ареста сормовский рабочий Минеев «заявляет всем и каждому, что Пятницкий шпион, о чем-де он, Минеев, узнал при допросе его в жандармском управлении». Для Грешнера этот провокатор — выжатый лимон, отстрелянная гильза. Через две недели после этого сообщения ротмистра, 17 сентября 1903 г., труп избитого палками до смерти Пятницкого был найден в лесу под Сормовом…»
в Сормове прошла грандиозная демонстрация (более 3 тысяч участников) и состоялся ряд митингов.
